Цыгане шумною толпой на свалке бьют корреспондентов

Пару месяцев назад возле подъезда моего дома кто-то бросил несколько мешков с мусором. Потом история повторилась. Когда наглец в очередной раз появился с пакетами, мужики, не говоря худого слова, набили ему лицо и почти запихали в контейнер вместе с поклажей. Жителей деревень Павловское, Красновидово, Санниково, Обновленный труд и Ивановское в Истринском районе Московской области вот уже который год мучает острое желание проделать то же самое с владельцами близлежащей циклопической помойки. Официально свалка именуется «Истринский полигон ТБО», а близлежащая она до такой степени, что сотни тонн отходов сваливают чуть ли не под их окнами. Правда, шансов на победу в случае открытого конфликта у аборигенов никаких: мусор везут бесконечные колонны могучих «КамАЗов», а по бескрайним просторам полигона слоняется армия опустившихся личностей, готовых проломить голову кому угодно - по приказу или просто спьяну. Когда отчаявшиеся люди написали письмо в «КП», мы поначалу скептически пожали плечами: Истринский полигон - не самый крупный в Подмосковье и уж тем более не единственный. И возле каждой подобной свалки километрах в десяти - пятнадцати обычно находится населенный пункт, обитатели которого забрасывают инстанции и газеты жалобами. Садясь в редакционную машину, рассуждали следующим образом: ну приедем, там, конечно, запах, бомжи возле костра сидят, громко рычат трактора, но их заглушают стенания руководства полигона по поводу перегруженности объекта и нехватки техники. На деле, однако, все обернулось иначе. «Мы тут не живем, а помираем» Километрах в пяти от Истринского полигона в салоне машины воцарилось молчание, прерываемое брезгливым фырканьем. Свалки еще даже не было видно, а ошеломляющая вонь уже нагло поселилась в ноздрях. Объект появился в поле зрения внезапно: жутковатая по размерам помойка разместилась у самого Волоколамского шоссе. А буквально в нескольких сотнях метров стояли вполне приличные коттеджи. Полигон практически вплотную примыкал к человеческому жилью. Граница между ними была весьма условна - как линия прибоя на морском побережье. Было ясно, что в моменты местных «приливов» мусор должен захлестывать поселок. Между домами с наглухо задраенными окнами стаями носились пернатая нечисть и пахучие полиэтиленовые пакеты. Людей было мало, лишь одинокая бабушка, закутав голову платком (видимо, он служил ей противогазом), лупила палкой овцу. - Здравствуйте, - ошеломленно сказали мы. - Вы тут живете? - Помираем мы тут, а не живем, - возразила бабушка, меряя нас подозрительным взглядом. - А, с помойки, что ли? Тогда пошли отсюда подальше, а то я вот щас палкой-то! Писали жалобы и будем писать. Тут уже из-за вас все передохло... С трудом успокоив нервную старушку, мы из ее рассказа поняли следующее. Помойка как таковая тут существует давно - лет двадцать с хвостиком. Но раньше она вела себя относительно прилично: тихонько воняла себе в стороне за леском. Характер у нее испортился только после того, как некие дяденьки в 1995 году добились разрешения расширить территорию свалки, нарыли котлованов, и с тех пор полигон уверенно увеличивается. Естественно, среди протухших тряпок завелись крысы, бродячие собаки и бомжи, причем преимущественно цыгане. Освоив пространство, свирепые пришельцы заключили пакт о ненападении с работниками свалки и начали устраивать набеги на окрестные деревни. По ночам Павловское, Санниково и Красновидово напоминают декорации к бездарному фильму ужасов: между домами мотаются какие-то вонючие тени, прихватывая на своем пути все, что не привинчено стальными болтами. Сначала местные пытались их гонять, но быстро убедились, что обрезки труб и арматура в умелых руках - страшное оружие, а милиция старается здесь не появляться. Когда бессильны даже олигархи Сейчас полигон разросся до 12 гектаров, захватил пашни колхоза имени Куйбышева, раз и навсегда отравил реку Истру и создал уникальную атмосферу в детском легочном санатории (находится в восьмистах метрах, через дорогу). Все попытки пожаловаться властям неизменно заканчиваются коротким советом не лезть в дела серьезных людей. Между тем пойма Истры - уникальный природный заповедник, чудом сохранивший среди бесчисленных экологических катаклизмов вполне приличные атмосферные и почвенные характеристики. Недаром здесь расположены загородные дома финансовых воротил, влиятельных политиков и известных актеров с писателями. В Красновидове - писательский поселок, где стоят дачи Марка Захарова, Эдварда Радзинского и Александра Ширвиндта. В Павловской Слободе и Лужках разместились чины Генпрокуратуры РФ и видные олигархи. Впрочем, теперь со статусом заповедника покончено: пробы грунта и воды свидетельствуют о катастрофическом ухудшении экологии. Хана в виде директора Мы решили побеседовать с дирекцией свалки. В конце концов не могут же взрослые люди в своем уме сознательно устраивать такой беспредел! Чтобы восстановить полную картину нашего общения с администрацией Истринского полигона ТБО, требуются некоторое напряжение и пара таблеток успокоительного - уж очень горячим было гостеприимство. 15.30, окраина свалки, бытовки персонала. Хмурый мужик в драном заячьем треухе: «Э, вы чЈ тут забыли? Мотайте отсюда, а то сейчас директор приедет, и хана вам настанет. Дождетесь на свою голову». Фотокорреспондент «КП» Григорий Тамбулов расчехляет камеру и отправляется на полигон. Я остаюсь в машине дожидаться директора. Неожиданно появляется дама с телефоном: «Вы кто? Журналисты? А разрешение у вас есть? Допустим, я Наталья Анатольевна, мастер полигона. Уезжайте сами, а то директора позову». Сидим, ждем директора, которого мы даже и представлять себе боимся. Тем временем к даме подбегают два оборванца со свалки, о чем-то с ней беседуют, размахивая руками, и мы понимаем, что над нашим фотографом нависла беда. Бомжи идут в атаку 16.10, директор и Виталий. Прибывает белая автомашина «Ауди 100» (госномер С308АО, 50RUS) с двумя мужчинами на борту. Светловолосый мужчина средних лет утверждает, что он и есть директор, но фамилии своей вспомнить никак не может. (Позже удалось установить: Игорь Тамбовцев.) Его напарник - худощавый нервный гражданин, оказавшийся замом генерального директора Виталием Парамоновым. Зам распахивает дверь нашей «девятки» и говорит много, громко, матерно и путано. Поминает всуе закон, почему-то называет нас «великими» и грозит вызвать милицию. Мы охотно соглашаемся, чем приводим его в неописуемую ярость. Оба, хором: «Звоните Щербе и тогда уже приезжайте!» Безымянный директор и Виталий проводят консультацию с делегацией бомжей-цыган, спустившихся с мусорных гор, и указывают на нашу машину. «Девятку» окружают и неожиданно слышится резкое шипение. Оба задних колеса оказываются проколотыми. Вокруг машины нарезает круги невероятно заросший мужик с железякой в руке, примериваясь к стеклам. Директор и Виталий зло улыбаются и интересуются, как у нас настроение. Финита ля комедия: теперь, что бы мы ни решили, с места нам сдвинуться не удастся. 16.30, фотограф с эскортом. Григорий Тамбулов идет, прихрамывая и одергивая помятый пиджак. Сумки с аппаратурой с ним нет - ее несут в десяти метрах. В целом картина напоминает пленение дикарями-каннибалами католического миссионера. Виталий с директором торжествуют и явно считают, что все замечательно. Нам вкратце поясняют, что сейчас они уедут, оставив нас на попечение бомжей. При этом явно ждут нашей реакции. 16.50, имя Щербы. Избавление из плена Далее начинается что-то труднообъяснимое: Виталий приказывает бомжам возвратить камеру. Пленку собственноручно засвечивает у нас на глазах. Более того: предлагает помочь в смене колес. Что хочет взамен, непонятно. Судя по всему, ему нужно, чтобы мы обязательно поговорили с госпожой Щербой. Виталий почему-то уверен в безусловном покровительстве главы местной администрации. Ожидая реакции, мужчины выразительно смотрят на стаю бомжей, явно изготовившихся к атаке. Совершенно искренне обещаем связаться со Щербой - другого выхода избежать мордобоя у нас, похоже, нет. 17.30, изгнание. Колеса сменили, «Ауди» уехала, бомжи скрылись в леске. Фотограф, кривясь, массирует руки и ребра. Победившая помойка презрительно ухмыляется всеми своими ржавыми боронами. ТОЛЬКО ЦИФРЫ Официальные исследования, проведенные специалистами-химиками МГУ в 2000 году, зафиксировали превышение предельно допустимой концентрации (ПДК): азота и органических соединений в Истре - в 3 раза; свинца в почве - в 10 раз; меди - в 11 раз; цинка - в 3 раза. МНЕНИЕ ЮРИСТА Член Московской коллегии адвокатов Юрий КАРЕВ: - Если говорить о законности такого поведения администрации муниципального, то есть государственного, предприятия, то налицо халатность. Признает ли ее суд преступной - вопрос другой. Все, что могли потребовать руководители полигона от журналистов «КП», - это покинуть территорию объекта, а в случае отказа вызвать милицию. Однако милиция вызвана не была, и на глазах ответственных лиц произошло то, что вполне можно квалифицировать как разбойное нападение, повлекшее за собой материальный ущерб (проколотые колеса) и телесные повреждения. Учитывая, что свидетелей происшествия трое, этого вполне достаточно для дачи показаний в суде. Вы можете написать официальное заявление в УВД Истринского района и обвинить генерального директора и его заместителя в соучастии в нападении. Однако вероятность того, что они будут признаны виновными, невелика: скорее всего, они пройдут по делу как свидетели. А бомжей, понятно, привлечь к ответственности довольно сложно. В общем, максимум, на что можно рассчитывать, - это на кучу неприятностей, которые свалятся на голову руководства полигона в связи с явкой в суд и дачей показаний плюс неофициальная «нахлобучка» от вышестоящих руководителей, то есть администрации Истринского района. Хотя в Истринском районе проживает такое количество сильных мира сего и знаменитостей, что в результате рассмотрения дела побочным эффектом запросто могут стать закрытие и ликвидация свалки... КСТАТИ В 2001 году Генеральная прокуратура вынесла постановление о прекращении деятельности МУП «Истринский полигон ТБО» на незаконно захваченной земле, принадлежащей колхозу имени Куйбышева. ОТ РЕДАКЦИИ Просим УВД Истринского района Московской области рассматривать данную публикацию как официальное заявление о нападении группы неизвестных (надеемся, временно) лиц на журналистов «Комсомольской правды», выполнявших редакционное задание, с целью помешать их профессиональной деятельности.