Александр Гордон: «Я сею смуту и раздор»

Это случилось незаметно и как-то не по воле пришедшего на интервью журналиста: Александр Гордон почему-то заговорил о своем старении.

- Старение - это комплекс, - бесстрастно произнес он. - В первую очередь это заметно себе, а потом и остальным падение интеллектуального уровня. Люди глупеют с возрастом. Иногда в какую-то нишу заползает мудрость, а иногда человек становится отчаянным идиотом.

- Вы думаете, люди глупеют? А может, они испытывают пресыщенность? - робко спросил журналист у «глупеющего» Гордона.

- Не знаю. Тут какая-то другая формула работает. Как у поэта: «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?» Я-то ведь знаю, что еще не начинал жить. А вы говорите о пресыщенности.

- А вы говорите, что глупеете.

- Это физиологический процесс. Мужчина после сорока стремительно теряет в интеллекте.

- Не верю.

- Ну правда. То, что раньше давалось легко, теперь приходится одолевать усилием, а к усилию нет привычки.

Так и началось это странное интервью, в котором «Гордон Кихот» говорил о чаевых, песочнице, ромашках, кризисе и Обаме.

Часть первая. Кулинарная

- Если говорить о старении на телевидении... ТВ ведь тоже пришло к состоянию пресыщенности, когда запускаются дубли, продолжения. А у вас часто меняются темы передач. То про науку, то про кино... Вам легко в мире дублей постоянно придумывать, чем вы удивите?

- Это легче всего. Самое тяжелое на телевидении - это рутина. А попробовать придумать что-то... Успешно или не успешно, это уже не важно - ты чувствуешь, что озоруешь за счет канала. А если бы мне сказали: «Ты будешь вести «Гордон Кихот» или «Закрытый показ» еще 10 лет» - я бы повесился. Пока скриплю. Я очень боюсь рутины. Я два раза в жизни работал в офисе, больше не хочу.

- А когда вы развозили пиццу в Штатах, это было рутиной?

- Нет! Это была веселая работа. Во-первых, ненормированный рабочий день. Во-вторых, это игра - рыбалка такая, кто сколько чаевых заработает. А в-третьих, ты же не в офисе сидишь. Ты по Бруклину мотаешься. То на людей смотришь, то тебя ограбили.

- ?

- Это было дважды, под пистолетом. Ну, молодежь черная...

- А сейчас вы заказываете пиццу в Москве?

- Нет!

- А почему?

- Я к курице-то вернулся только в последнее время! Курятина - самое дешевое мясо в США, а поскольку жизнь была не очень богатая в первые годы эмиграции, то питались мы в основном ею. То же самое и с пиццей. Она же под боком, бесплатная: какую хочешь, такую испек. Но поскольку рядом был ресторан китайской кухни - дверь в дверь, - то мы с ними обменивались. Или же кто-то садился на машину, брал три пиццы и ехал в ближайший «Макдоналдс», а оттуда привозил гамбургеры. Натуральный обмен. Так что пиццу я не заказываю. А сам когда пек в последний раз, не помню.

- Вы в каких-то интервью сознаетесь, что чистите рыбу, готовите. Вы по-прежнему это делаете?

- Да. И не без удовольствия. Непонятно, когда я его приобрел, это удовольствие, но вот это я рутиной не считаю. Изобрести какое-то блюдо - бесспорно, интересно. Творчество в чистом виде: быстро приготовил и так же быстро съел.

- А к «Закрытому показу» вы готовитесь быстро?

- У нас, как правило, бывает 3 - 4 совещания с редакцией. Естественно, я смотрю кино. Это самое трудное в моей работе. Добровольно я уже не помню, когда в последний раз смотрел кино.

Часть вторая. Инфантильная

- В одной из программ вы спросили у актрисы Рахмановой: «А вы сами-то не «ку-ку»?» Как реагируют на такое гости в кадре?

- Тут ничего не вырезали. Как среагировала, так и показали. А ей приятно быть «ку-ку». Это у нас целое поколение выросло девок, которым уже под тридцать, а они все еще «ку-ку». Это инфантильность, о которой я в той же программе говорил.

- Как раз и хочется обсудить инфантильность: тогда вы сказали, что она в том, что «человек живет в старой песочнице». А как мы можем покинуть песочницу?

- Все очень просто. В песочнице у тебя есть только права. А за пределами возникают еще и обязанности. И чем ты яростнее отстаиваешь права и отрицаешь обязанности, тем выше бордюрчик вокруг тебя с твоими песочными замками. Это простые вещи, которые до сих пор в нашем обществе не проговорены. Мы много спорили о свободе слова, свободе индивидуальности, но я ни разу не слышал об обязанностях личности, гражданина. Государство может грубо отрегулировать этот механизм. У государства есть свод законов, где рамочно дается понять, что преступно, а что нет. А тонкая настройка - это дело каждого. И вот у нас с этой тонкой настройкой все время возникают проблемы, потому что мы хотим большего, чем можем дать. Это я называю инфантильностью.

- В «Гордон Кихот» приходят не инфантильные люди, а как раз те, кто считает себя циничным...

- Цинизм - обратная сторона инфантильности. Иногда можно подозревать, что человек защищает свои внутренние ресурсы. Предположим, он романтик и вынужден, как любая роза, выращивать шипы. Я такую позицию понимаю. Но когда ромашка выращивает шипы и называется при этом розой, да еще и продается как роза... Я - против. Ромашка - замечательный цветок. На ней можно гадать, ее ест корова. Но как только на нее вешают ярлык «Роза элитная», я начинаю воевать.

Часть третья. Кризисная

- На Западе существует термин «трэш-ТВ». Как-то трансвеститка была призом в шоу для холостяков, есть реалити про лилипутов... Вы сами когда-то вели «Стресс» на НТВ...

- Треш-ТВ имеет право на существование, если оно - не единственное. Слава богу, кризис грянул. Я думаю, это встряхнет умы. Надо будет делать некие достаточно дешевые программы, развлекая не вложенными деньгами, а креативом.

- Вам не кажется, что сейчас меньше стали смотреть телевизор?

- Это скоро кончится. У нас скоро 40 процентов страны будут безработными. А чем им заниматься? Телевизор смотреть. И это чудовищно. Кризис, как и все, - он в голове. И пока те, кто привык жить хорошо, не откажутся от мысли жить очень хорошо, они не остановятся в создании колоссального социально взрывоопасного положения. Нужно быстрее понять, что не надо выгонять людей на улицу, потому что они потом вернутся к тебе и заберут все, что у тебя есть... Надо поделиться. Хорошо живет не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто умеет смирять свои аппетиты. Чем быстрее мы это поймем, тем легче переживем то, что сегодня называется кризисом. Хотя, на мой взгляд, это не кризис, а сбой.

- И это сбой, которым пользуется любой работодатель, чтобы уволить сотрудника.

- А чем это кончится-то? У нас вся наша знать, назовем ее так, очень локализована. Достаточно хорошо организованной толпы в 300 тысяч человек, чтобы сжечь всю Рублевку. И никто не поможет. Ни милиция, ни армия, ни НАТО.

- А сами вы кризиса не боитесь?

- Я достаточно мудрый, чтобы ничего не иметь и не бояться.

- В одном интервью вы говорили, что вам достаточно двух стульев в доме, если там можно курить. Все по-прежнему?

- Эмиграция мне помогла понять: ты никогда не будешь жить лучше, чем сосед. Потому что, если ты будешь жить лучше, чем сосед А, появится сосед Б. И эта гонка бессмысленна. Нужно ответить себе на простой вопрос: насколько твой внутренний комфорт обеспечен комфортом внешним? И ровно настолько его и обеспечить. Я не умею считать деньги, я их транжирю и живу от зарплаты до зарплаты.

- А на что вы никогда не потратите деньги?

- На завтрашний день и на то, чтобы обо мне лучше подумали другие. Тут меня остановил милиционер - как всегда, несправедливо, без всякого нарушения. Я, естественно, открыл пасть, потому что я не люблю, когда меня тормозят бесправно... На одного я раньше даже наехал. Он говорит: «Ну извините, езжайте». Я спрашиваю: «Что значит - извините? Когда я нарушаю закон, вы требуете взятку. Теперь я требую взятку. Давайте 100 рублей, и мы разойдемся». Он начинает смеяться. Я говорю: «Напрасно смеетесь. Вы не имели права меня останавливать - я ничего не нарушил. Зачем вы меня остановили?» - «Езжайте!» Я говорю: «Нет, не езжайте. Вы нарушили закон, дайте мне сто рублей». Посмеялись и разошлись. И вот другая история, и тут мне говорят: «А что вы так скромно-то? Че у вас машина такая?» Я полез в бутылку: ну да, грязная, но фары я протер и номер читается. А грязная - так это у нас Москва такая». А он - мне: «Да нет. Что такая машина скромная?» Тут у меня дыхание перехватило. То есть я еще должен жить так, чтобы мент не думал, что у меня машина скромная? У меня «Форд Эксплорер», большой джип, я на нем езжу на дачу и вожу летом лодку и мотор. Жить в угоду менту? Never.

- Вы как-то говорили, что женщины часто интересуются не вами, а телегероем по фамилии Гордон. Почему бы и менту не интересоваться телегероем?

- Да, он представляет себе меня и негодует, когда его представления не совпадают с жизнью. И я знаю некоторое количество людей, которые тратят нервы и бабло, чтобы соответствовать представлению о себе мента. Это чудовищно, потому что это ведет к тому, от чего происходит кризис. Оно ведет к идеализации растущего потребления. А растущее потребление в мире, где ресурсы ограничены, возможно только за счет другого. А другой, будучи обделен, становится злым и опасным. И я настаиваю на том, что сегодня наш бизнес от среднего звена до олигархов провоцирует социальный взрыв в стране. Ребята, в послевоенной Германии был лозунг: «Стыдно быть богатым». Это не значило, что стыдно иметь деньги. Стыдно показывать свое богатство.

Часть четвертая. Американская

- Ваша дочь по-прежнему живет в Штатах?

- Да, и никак не хочет приехать.

- А на каком языке она предпочитает говорить?

- Предпочитает на английском, но со мной - по-русски. Я настаиваю на этом. Она называет нашу страну «mother Russia», активно выбирала Обаму, так что никак ее не выманить оттуда. А я хотел бы, чтобы она здесь училась.

- Вы бы сами выбрали Обаму?

- Нет, я бы выбрал Маккейна. Я очень не люблю Маккейна, но еще меньше я люблю Обаму, потому что Обама - это энтузиаст. А в наше время любой энтузиаст, который имеет соблазн стать пророком в своем отечестве, гораздо опаснее, чем старый сбитый летчик.

- Вы полагаете, что Обама - пророк? Мне кажется, что это какой-то вариант из шоу-бизнеса.

- Нет, история вот в чем. Давление ожиданий на него сегодня колоссальное. Он сам провозгласил лозунг перемены и надежды. Он это и получил от наиболее неадекватной в Америке части общества. От махровых либералов. И за него голосовала молодежь. И за него голосовали меньшинства. Это давление в ожидании перемен не может так просто рассеяться. Либо Обама будет соответствовать, и из него сделают пророка, либо он пойдет по консервативному пути, и тогда всех ожидает разочарование. Что такое сегодня кризис? Простому человеку в обществе потребления говорили: бери кредит. Хорошо работай. Обеспечивай завтрашний день. У тебя все будет. Ты должен сегодня сделать все для того, чтобы завтра было хорошим. Приходит так называемый кризис, и все, что человеку говорили, становится туфтой. Кредиты не дают, в долгах как в шелках, завтра стало еще чудовищнее. И он уже понимает, что у него не будет новой машины или нового дома, да и эту работу сохранить вряд ли удастся. И тогда ему нужно пихать какие-то другие ценности немедленно. Иначе это взрывоопасно: разочаровавшийся в жизни человек страшнее для государства, чем кто бы то ни было.

- А ваша дочь знает, что вы бы голосовали за Маккейна?

- Да, мы серьезно с ней говорили. Но я ее не убедил. Убедит время.

Часть пятая. Новый колобок

- У Ортеги-и-Гассета, философа, размышлявшего о «Дон Кихоте», была такая фраза: «Что-то повисло в воздухе, колеблясь между помещением таверны и кукольным театром». И это что-то - воля Дон Кихота. Вы хотите быть между таверной и кукольным театром или вас просто привлекла созвучность фамилии?

- Каламбур каламбуром, но! Роман пародиен. Герой смешон - то как рыжий клоун, то как белый. Однако Сервантес писал одно, а история распорядилась по-другому. Беспредельный цинизм и уверенность в себе новых рыцарей так утомили общество, что нужно было искать хоть какого-то носителя идеалов - даже такого потешного и пародийного. Сегодняшняя ситуация очень схожа, но, с другой стороны, я - такой же Дон Кихот, как и Санчо Панса.

- Дон Кихот принимал мельницы за великанов. А у вас как-то получается, что вы приглашаете Ксюшу Собчак в программу и не скрываете того, что она - ветряная мельница.

- Но я-то борюсь с ней, как с великаном!

- Но вы ее возвеличиваете в момент борьбы!

- Смотрите, в чем моя шизофрения в этой передаче. Я презентую некую часть общества, которая сходным образом относится к такому явлению, как Ксюша Собчак. И при этом я встаю на сторону той части общества, которая считает Собчак великаном. Эта расколотость сознания мне дорога. Я не обречен на одну позицию. У меня есть возможность сорваться в объятия Ксюши Собчак. Или истерично завопить: я так и знал - это самое большое зло, которое существует в мире.

- То есть в начале программы вы не знаете, как все закончится?

- Если я знаю, то это сведение счетов. Умные люди понимают, что я на тонком льду стою и действительно могу свалиться в чьи-то объятия. Это еще и соблазнительно: вдруг отбросить копье и полезть обниматься.

- Вы когда-то были руководителем драмкружка и учили детей. Есть разница между той аудиторией и аудиторией на «Закрытом показе» или в «Гордон Кихоте»?

- Там я понимал, что могу сделать. Я в педагогике придерживаюсь одного принципа: делай, как я. Когда сможешь, как я, - делай, как хочешь. А тут у меня нет ощущения, что я на аудиторию влияю. Я им никто. Хотя я к любой аудитории отношусь с неприязнью, потому что чувствую, что так же ко мне относится некая часть сил. И я либо сознательно преодолеваю конфликт и кокетничаю, либо иду на конфронтацию. И тогда они утверждаются в своем, а я остаюсь колобком, который от бабушки ушел и от дедушки ушел... А та лиса еще не родилась.

- Скажите, а вас может кто-нибудь переубедить?

- Я легко переубеждаюсь, если меня заставить слушать. И если человек внятно произнес что-то, в чем я сомневаюсь, я переметнусь. Знаете, почему я настаиваю на своей позиции изначально? Это инструмент, чтобы заставить других усомниться.

- Вы провокатор?

- Провокация - не самоцель.

- Но есть возможность заиграться в провокацию. И уже не будет значить, что вы думаете на самом деле - вас будет радовать лишь техника обращения с инструментом.

- Это то же самое, что сказать флейтисту: ты на флейте заигрался, на гобой переходи. У меня есть две задачи - посеять смуту и раздор, потому что это рождает тот конфликт, ради которого зритель остается у телевизора; и вторая задача - в этом конфликте хоть какое-то зерно истинности услышать.

- Глупый вопрос: как выглядит вселенское зло?

- Вселенское зло - это всегда зеркало. Я не знаю в мире человека хуже себя, а о чужих грехах можно лишь догадываться.

«ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ» ГОРДОНА

Никасу Сафронову пришлось доказывать, что его картины действительно купил Эрмитаж. Это было нелегко...

Писатель Виктор Ерофеев сильно обиделся, когда его назвали «оборотнем в погонах литературного генерала», но из студии не ушел.

«Как же мне с вами скучно!» - взорвался Павел Воля, когда Гордон отчитал Comedy Club за мат в эфире.

Ксюше Собчак ведущий по-отечески посоветовал бросить «Дом-2», тусовочный мир и начать наконец сеять разумное, доброе, вечное.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Александр Гарриевич ГОРДОН родился 20 февраля 1964 года в Калужской области.

Отец - писатель и художник Гарри Гордон.

Образование - Театральное училище имени Щукина.

В 1989-м эмигрировал в США с женой и дочерью, где прошел путь от разносчика пиццы до журналиста русскоязычной телекомпании. Вернулся в Россию в 1997 году, уже до этого став постоянным ведущим программы «Нью-Йорк, Нью-Йорк», выходившей на телеканале «ТВ-6».

С тех пор работает на ТВ, радио, в театре. Сейчас заканчивает работу над фильмом по повести отца «Огни притона». Постоянные передачи на нынешнем ТВ - «Закрытый показ» и «Гордон Кихот» (Первый канал).

Валентина Львова ждет ваших откликов на нашем сайте