Чары БАМа: парень-«бамовец», не в силах расстаться со стройкой века, отложил свадьбу на 12 лет

Виктор - старый "бамовец", казак-полковник у часовни Ильи Муромца, построенной им в Юрге, клал кирпичи лично.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

Скоро БАМу – 50! «КП» вспоминает, как строили Байкало-Амурскую магистраль и что это была за особенная молодежь – «бамовцы».

...Их роман в письмах длился 12 с половиной лет! И у Зои с южного города Сухуми, были, конечно, и номер квартиры, и название улицы. А у Виктора, родом с Юрги, но уже - строителя БАМа, было как в песне: «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз».

Но письма его находили.

И он их очень ждал и, вернувшись с экспедицией после шести – восьми месяцев с гор, получив Зоино письмо, садился за ответ. И рассказывал так, что Зоя читала и видела, переживала и радовалась, и ждала продолжения.

- Но почему вы, поняв, что родственные души, не помчались друг к другу быстрее?

- БАМ для меня – это было все! - в голосе 65-летнего Виктора Напреенко – гордость, любовь. – Такое Дело было поручено нам и сделано нами! И там, на БАМе, душевная красота была какая!!! Любой «бамовец» вам это скажет, любой... А Зое, чтобы ей сорваться ко мне, было невозможно, Кавказ, строгое воспитание.

- И она ждала.

- Ждала-ждала, - улыбается Виктор. И Зоя, занятая внуками, кивает с улыбкой.

А начиналась их история так.

Чашка кофе

В 1978-м отец Виктора из Юрги разыскал двоюродного деда в Сухуми. Связь с ним в родне потерялась еще после 1917-го.

И дед был тоже взволнован, рад... И первым, обнять его, поехал отец Виктора. И в Сухуми, в автобусе, оказался рядом с красивой строгой девушкой Зарук (в переводе – «хранительница очага», по-русски - Зоя). И отец перед выходом из автобуса рассказал ей вдруг про сына, он в армии и... «Милая девушка, а можно ваш адрес, будете переписываться». И … адрес дала.

- Хотя сзади ее братья сидели, за сестрой строго следили, — говорит Виктор. – Так, мы с Зоей стали писать друг другу. И хотя – такие разные, блондин и брюнетка, бродяга и хранительница очага. Но наша встреча была предначертана.

Виктор начал писать Зое в 1978-м, еще из армии. Фото - архив семьи.

Зоя и Виктор в молодости, когда начали писать друг другу. Фото - архив семьи.

Отслужив, Виктор поехал в Сухуми к деду и, конечно, чтобы увидеть Зою. И Виктор и Зоя с подружками зашли в кофейню.

— И я впервые настоящий кофе пил. И не знал, осадок куда?… Подруги Зои кофе выпили, бац, чашки перевернули. Я подумал, зачем марать мраморный стол? И жую незаметно осадок из чашки. А девушки говорят, про чашки, так гадают на кофейной гуще, какую форму, вытекая, осадок примет, таким и будет знак о будущем. И Зоя - мне: «А можно, я твою чашку переверну?». Взяла, а чашка пуста.

- Но это же не значило: будущее – не вместе?

- Это вообще для нас ничего не значило. Мы понравились друг другу и над чашкой посмеялись.

И Виктор поехал домой. Работал кузнецом на «Юрмаше», вечерами учился в техникуме, как отцу обещал. И переписка его и Зои крепла. Но в его сердце крепла и мечта о БАМе.

- Когда БАМ начинали, я школьником был, но ждал каждую новость оттуда. К тому же там — Забайкалье, места, куда тянуло с детства, я же читал Арсеньева, Федосеева, про горы, трудности, приключения... И, получив диплом, я дома, закрыв глаза, ткнул пальцем в карту СССР на стене.

И мог бы попасть так на Москву, на Урал или в Арктику.

- А попал ...на Чару (рядом Новая Чара, БАМ). Так повела судьба дальше.

- Ну а девушка?

- Решил, как в песне, в кино. «Первым делом, первым делом – самолеты, ну а девушки... потом».

Золотая стыковка

Как добираться до «бамовской» Чары весной 1984-го доброволец Виктор толком не знал.

- Ехал вкруговую, и уж последний отрезок, – вспоминает. – И ко мне подошел в поезде такой же рыжебородый товарищ, как я. «Куда?» - «На БАМ». – «Ну, значит, переночуешь у меня». Это был старый «бамовец» Вил Васильевич Кудревич. Я у него пожил, потом - в общежитие. Устроился на СМП-577 (строительно-монтажный поезд), кузнецом, в гараж. И пути выкладывали, ремонтировали, пути же оседали, потому что новенькие, их надо приподнять, рельсы выровнять... И подстанции строили. И я и бетонщиком работал на БАМе, и на экскаваторе, и на кране. Молодой, быстро учился всему. А дружба какая у «бамовцев» была, взаимопомощь! Годы БАМа – праздник души.

И Виктор писал Зое про БАМ, и что «...сегодня багульник зацвел», и что, было, чуть не погиб в пурге в горах…

И об исторической стыковке (восточной и западной частей БАМа, осенью 1984-го), что прошла близ станции Куанда.

1984 год. Виктор на БАМе, в Новой Чаре, едет на золотую стыковку. Фото - архив семьи.

- У меня были тогда выходные, приехал к Вилу Васильевичу из Новой Чары в Куанду. И ведь это он стал тем вагонником, кто первый эшелон после стыковки отправлял. Он шел, проверял готовность, стучал молоточком по колесам... Я с ним шел, стучал.

Саму золотую стыковку Виктор не увидел. Народу - не пробиться.

- И такое воодушевление было у всех! Мне казалось, будто крылья и я метра на три взлетел и летаю... А сколько было звездных гостей! С актером из «Вечного зова» подружился. С Анне Вески вместе пел...

И про праздник еще вспоминает, знаменитости спрашивали: «А нельзя ли на память - по «золотому» гвоздю?»

- И мы с Вилом Васильевичем железнодорожные костыли (гвозди) бронзовой краской накрасили и гостям раздарили.

И пошли годы — обкатки БАМа. И года через три Виктор перешел в геологоразведку. И экспедиции нашли медь, уголь, и чароит, и золото… И эти все месторождения нужны были БАМу дальше.

Виктор (крайний слева) на БАМе с друзьями Валерием и Геннадием. Фото - архив семьи.

И в письмах Виктора, ставших длинными-длинными, было о красоте гор и покорении их «бамовцами». И случаи о себе, иногда… Как провалился под лед, и, еле выбравшись, пробежал 12 км до стойбища, одежда от мороза ломалась…

А вообще за 12 лет «бамовец» Виктор девять раз выигрывал схватку со смертью.

- И уж давно закончилась стройка века, но я не мог расстаться с БАМом. И вот, в 1990-м году, достроив в Куанде дом, сказал: время пришло для семьи.

Свадьба

И написал Зое: «Приезжай на БАМ, увидишь, как тут хорошо».

- Ответила: «Приеду!». Добиралась она больше недели... Тайга горела, я со всеми тушил ее. И только до дома добрался, и собаки залаяли, выхожу. Зоя!

Виктор – за чайник, закон БАМа – гостя горячим чаем первым делом напоить, накормить. Потом пришли друзья семейные. И после разговоров и песен под гитару, оставшись одни, Виктор сделал Зое предложение выйти за него. Согласилась. И ...он тут же увез ее, на мотоцикле, потом на лодке, на рыбалку.

А наутро они пришли на почту.

- Отцу моему по телефону на переговорном пункте сказал: «Готовь свадьбу». – «Что? Какую?». Родители обрадовались. Я отпросился с работы, мы с Зоей поехали к моим, в Юргу. С поезда – в загс, вечером – свадьба. И я – на БАМ, а Зоя – в Абхазию. Через два месяца рассчитался с БАМа и поехал к Зое, там еще раз свадьбу сыграли. И решили поселиться в Юрге.

Такими были Виктор и Зоя, когда сыграли свадьбу. Эту картину написали их дети.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

В семье родились Галя, Аревик, Настя, Вил. Следом Виктор и Зоя взяли сирот-лялек – Костю, Таню, Никиту, Руслана.

— Поженились мы поздновато, в 32. И всегда хотели много детей...- говорит Зоя.

Мама, папа и их 8 детей. Фото - архив семьи.

Виктор с сыном Вилом, названным в честь друга-"бамовца" Вила Кудревича. Фото - архив семьи.

Виктор и Зоя с детьми и с внуком.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

Счастье семьи - в детях, внуках. Фото - архив семьи.

Десница

… До руки дотронуться было нельзя.

— Десница как полторы моей кисти! И я, примерив, все думал: «Значит, Илья Муромец, действительно, был!»

Десницу Виктор увидел в первом «бамовском» отпуске, в 1985-м. Прямо потянуло, и он с БАМа поехал в Киев, в Киево-Печерскую лавру, к мощам Ильи Муромца. И, вернувшись в бригаду, о деснице рассказывал. И всех это тоже потрясало, вдохновляло.

- А, годы спустя, понял. У Муромца был его подвиг в его времена для России. У наших дедов был подвиг – Великая Отечественная, целина... У «бамовцев» - БАМ. У бойцов СВО – подвиг сейчас. В России весь народ – Ильи Муромцы, - говорит Виктор.

В тяжелых 1990-х Виктор, народным сбором и со своей ползарплаты каждый месяц, своими руками и с товарищами построил в Юрге часовню Ильи Муромца.

Виктор строил часовню Ильи Муромца в Юрге 12 лет.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

На крыльце "его" часовни в Юрге.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

Виктор - старый "бамовец", казак-полковник у часовни Ильи Муромца, построенной им в Юрге, клал кирпичи лично.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

А теперь — закончил часовню Николы-угодника на БАМе – в километре от стыковки и стелы, на берегу Витима. Это место освятил друг Вил Кудревич и потом позвал Виктора начать вместе строить.

— Я и купил билет и – звонок, умер Вил Васильевич. Так что построить часовню на БАМе, — мне его завещание. И я его выполнил. И вот уже только осталось закончить отделку внутри.

Маковка для часовни на БАМе. Виктор все делал сам, а поднимать тяжести на верхотуру помогали "бамовцы" и туристы. Фото - архив семьи.

Часовня на БАМе, которую построил "бамовец" Виктор Напреенко (осталась уже лишь отделка внутри). Фото - архив семьи.

И Виктор думает нынче, к 50-летию БАМа, поставить рядом с часовней знак «Первопроходцам БАМа посвящается». Многие же из «бамовцев», уже в силу возраста, умерли.

- А красота там, на вечерней заре... Три маковки, кресты светятся, и такое свечение идет на Витим, что лодки останавливаются! - говорит Виктор. - Откуда такое чудо? Божье. И чудо - в сердцах «бамовцев», разъехавшихся по стране, но ничего не забывших. Вот и у меня душа осталась там, на БАМе, и жена, и дети это знают…

Часовня, которую сейчас построил Виктор на БАМе, на берегу Витима. Фото - архив семьи.

Тем временем

Письма Зое

Те самые, от Виктора с БАМа! Эти два письма, с переездами, сохранились чудом.

От редакции. Виктор в 1986-м работал вахтой по 15 дней и потом, в длинные выходные, путешествовал или ходил на охоту. В письме с продолжением описан один из таких таежных походов. И это не просто личные письма. В них – русский характер и голос эпохи созидателей и романтиков.

«Привет с БАМа. Здравствуй, Зоя. Сегодня приехал в Чару и сразу увидел твое письмо и там фото... И какая тайна и очарование в глазах, в очертаниях лица. Спасибо, Зоя, за фото, но почему ты раньше не могла прислать. Ведь это всего 2-е фото за все годы. Зоя, я тоже тебе послал. Как получишь, сразу ответь мне. В том же письме я написал тебе приглашение приехать ко мне в гости. Зоя, еще раз прошу, приезжай. Свожу тебя на природу, в горы. Увидишь эдельвейсы, водопады, облака ниже, чем ты поднялась в горы. Покажу тебе поэзию девственной красы природы. Ты будешь дышать воздухом багульника, пьянящего душу, ты увидишь хрусталь текущих горных ключей, ты будешь ступать на покрытые бахромой мхов камни. А самое главное – увидишь замечательных людей! Это правда, Зоя.

А теперь я исполняю твою просьбу и пишу о 2-х днях из долгой своей жизни. Жизни, полной испытаний и приключений.

...Медленный восход солнца я проспал, будучи до этого очень уставший. Вчера, преодолев перевал и пройдя 30 км, я с трудом добрел до своего зимовья на Золотом ключе. А проснулся я от жалобного повизгивания своих собак. Они голодные, вспомнил я. Нехотя приподнялся с нар, надел ичиги (охотничьи сапоги) и вышел на улицу. Радостный визг и лай многократно отозвался от скал. От этого собаки еще больше лаяли, думая, что чужие псы сидят в горах и дразнят их.

Я же снегом отер заспанное лицо, потом набрал снега в котелки и поставил на печь. Вконец проснувшемуся мне стало казаться, что силы вновь возвращаются, а, значит, предстоит дальнейший поход.

Накормил собак, сам поел и, убрав зимовье, я вышел на свет. Одним движением набросил рюкзак, взял ружье и двинулся вверх по ключу. Множество раз я прошел этот маршрут. Знаю чуть ли не каждый камень, каждое дерево. Тайга и горы звали меня и манили к себе. А я шел, полностью отдавшись этому зову. Мерный звук моих шагов нарушал покой заснувшей природы. Крепкий мороз сдавливал лицо словно тисками. Борода, усы и ресницы превратились в ледяную маску.

Там впереди ждет меня что-то неведомое и это неведомое влечет меня все сильнее и сильнее.

А скалы сжимались ближе. И я в конце концов оказался как будто в коридоре какого-то древнего замка. Я проходил мимо колонн из хрусталя – это замерзли мелкие водопады, колонн малахита – это скалы, заросшие лишайниками. Над моей головой смыкались своды этого природного замка и вдруг. Да, Зоя, вдруг скалы оборвались и я вышел из лабиринта сказок на широкую площадку, густо заросшую лиственницами. Я шел и карабкался вверх этой самой высокогорной тайгой. С каждой минутой тайга становилась все реже и реже. Да и сами деревья были уже небольшие и корявые. Они, словно ратники, боролись с горами. Большое множество их валялось на каменистой земле, погибших в невероятной и жестокой борьбе. А самые отчаянные деревья-воины все-таки умудрялись хвататься за уступы, за скальные трещины и противостоять силе ветра, снегу, камнепаду и даже огню. Они – эти корявые, низкие, узловатые лиственницы - были горды перед их могучими братьями, которые росли внизу, в щедрой долине, на прекрасной земле. Они, скрюченные, но победившие, были высоки своей победой над мощной и всесокрушающей силой гор.

И никогда у меня не поднимется рука с топором против этих героев. С этими думами я медленно, но поднялся на самый верх. Вот и я победил силу гор. Надо отдохнуть. Собаки ласково тыкались своими носами мне в колени. Ничего, ничего, дай бог, к вечеру придем в зимовье, а там отдохнем. Ну, хватит отдыхать, я встал, и тут взгляд мой упал на противоположный хребет. Там над вершинами белелось и серебрилось облако. В полном безветрии появилось облако. Я бы не сказал, что это испуг, но тревогой полоснуло по сердцу. Еще раз приглядевшись к хребту, понял, что будет большая пурга. Позвав собак, скорым шагом стал спускаться с хребта. Я уже не видел красоты долины, простирающейся там, внизу, и реки во льдах, которые искрились от солнечных лучей. Но солнце светило недолго. Мощный удар ветра прервал всю идиллию. Снег сильными порывами стал бить мне в лицо, потом в спину и в бока. Я уже не мог определить, куда идти. Каждый шаг, словно по закону подлости, бросал на деревья. Я задыхался в белом снежном мире. Тут я почувствовал себя маленькой щепкой в этом безумии.

Уже не помню, сколько раз я падал и вставал. Силы покидали меня и только характер заставлял подниматься и делать шаг в никуда, т.к. ориентира я уже не знал. Я сел под дерево и стал оттирать руки. Глубокая мысль била, что же, что делать, куда идти. С трудом поднялся, взял в руки ружье и выстрелил в воздух, потом еще раз и еще раз. Я словно завороженный заряжал и стрелял. Потом почувствовал, что кто-то ткнул меня в бок. Это любимая собака Белка прибежала на звук выстрела. Я привязал к ее ошейнику веревку и скомандовал: «Домой!» Она, повизгивая, стала тянуть влево и вниз. Мне пришлось полностью отдаться ей. Если уж собака не приведет к зимовью, то и подавно мне не жить. В поспешности я забыл рукавицы и это дало знать вскоре. Руки я уже не чувствовал, когда оказался лицом к стене зимовья.

В печке всегда были заложены дрова и береста, чтобы быстрее растопить ее. И вот тут-то подвели меня руки. Пальцы не гнулись, взять спички я не мог. Они валились из коробка и не давались мне в пальцы. Я сел на нары и слеза пробила ледяную маску. Я сделал последнюю попытку. Высыпал на стол все спички и взял в рот одну из них и стал чиркать ею по коробку, который держал двумя руками. Только с четвертой попытки удалось мне зажечь спичку и уже на коленях я подполз к печи и сунул лицо с горящей спичкой в печь. Береста весело затрещала и вскорости начали гореть дрова. Натерев руки жиром, я упал в забытьи на шкуры.

Только ночью подкидывал дрова несколько раз в печь.

И вот уже утро. Я вышел из зимовья. Меня ослепил яркий солнечный свет, отраженный от снега и льда. И такая тишина, словно не было вчерашнего кошмара. Я сел на пень и зажмурил глаза. Хорошо все же жить.

Ну вот, Зоя, я и исполнил твою просьбу. Извини за почерк и за ошибки. Зоя, ответь на мою просьбу сразу.

Виктор.

31.3.86.

«Здравствуй, Зоя. Вот я и продолжаю письмо.

...Сквозь портянку на глазах я видел, что день уступает ночи и снег от холода стал намного тверже. Но это не облегчило путь, усталость и боль измотали и обессилили вконец.

Белка, повизгивая, упорно вела меня по дороге. Рюкзак с ружьем с огромной силой давили меня к земле, лямки вдавились в тело.Все-таки надо отдохнуть и я снял рюкзак. Достал из него мясо и раздал собакам, а потом и сам поел немного. Растрескавшиеся губы с невероятной болью раскрывались навстречу мясу, но без пищи будет гораздо хуже.

Надо еще немного отдохнуть.

Тишина места как-то незаметно убаюкала меня, а может и усталость сморила. Тело мое провалилось будто в омут. Я сейчас не помню, какой сон, но за это короткое время даже приснился он.

Словно молния ударила вдруг, ведь спать же на морозе нельзя, можно и замерзнуть.

Я с великой тяжестью в ногах поднялся, надел рюкзак и снова двинулся в дорогу. Сколько прошел и сколько надо идти, я уже не мог знать. Всю ориентировку времени и местности потерял.

Далеко впереди услышал лай собак. Видимо, остальные собаки убежали далеко вперед и там наткнулись на что-то или кого-то. Это меня немного подстегнуло и шаг мой стал быстрее. Лай моих собак все приближался. Но я так же заметил по лаю, что и голоса чужих собак слышно. Слава богу, скоро конец страшно тяжелой дороги. Впереди послышались быстрые шаги, которые приближались.

Мужской голос с небольшим акцентом спросил: «Кто идет?».

Я ответил.

Эвенк взял меня за руки и ввел в зимовье, а там я уже ничего не помню. Сколько спал, тоже не помню.

Но когда проснулся, то ничего понять не мог. Где я и как сюда попал? Видимо, из-за сна долгого память временно покинула меня. Добрые глаза хозяина зимовья глядели на меня и губы его шевелились, а голоса его я не слышал. Откуда-то издалека его голос приближался и превращался в знакомые слова.

Все мои чувства вернулись.

Лицо жгло, я поднял руку и попробовал потрогать. На пальцах был жир. Эвенк улыбнулся и сказал, что он смазал мое лицо жиром.

Мы долго сидели и пили чай с ним и вели разговор. На другой день он сделал мне маску из бересты от солнца и я, попрощавшийся с ним, отправился домой.

Благо, что дом был недалеко.

Ну вот, Зоя, я и написал. По моим рассказам, Зоя, ты не думай, что я все время живу в тайге. Это не так. Я туда хожу на охоту или рыбалку. А так я живу в поселке на БАМе и общаюсь с людьми. И это мне нравится.

И еще. Зоя, я в свободное время строю еще одну комнату к своему дому.

Хочу тебе показать его, когда ты ко мне приедешь.

Зоя, а теперь про твою просьбу. Насчет фотографии без бороды. На днях пойду и снимусь и сразу, как сделают, пошлю к тебе.

Зоя, я тебе послал ранее цветную фотографию. Напиши мне, получила ли ты ее. Обязательно.

Зоя, а сегодня зацвел багульник.

Может ты слышала песню.

«Там где багульник

На сопках цветет.

Кедры вонзаются в небо».

И т.д.

Зоя, пиши почаще. Я очень жду. Виктор».

Письма Зое. С БАМа. Март 1986 года. Фото - архив семьи.

Страница 2. Фото - архив семьи.

Страница 3. Фото - архив семьи.

Страница 4. Фото - архив семьи.

Страница 5. Фото - архив семьи.

Страница 6. Фото - архив семьи.

Страница 7. Фото - архив семьи.

Из следующего письма. Май 1986 года. Фото - архив семьи.